сутки назад. За минувшие двадцать четыре часа отдохнуть ему не удалось.
Впрочем, к таким нагрузкам Льву Ивановичу было не привыкать. Во время расследований он мог обходиться без сна и двое суток подряд или ограничиваться двумя-тремя часами.
Он открыл блокнот, сел в кресло и начал просматривать записи, потом откинулся в кресле, закрыл глаза и сосредоточился. Сыщику следовало найти ту главную деталь, которая позволила бы ему назвать имя убийцы, произнести его твердо, без ошибки.
«Разумеется, основой для таких заключений должны стать показания художника Заседателева, – подумал Гуров. – Но что еще можно извлечь из его рассказа? Я и так помню все, что говорил художник, буквально слово в слово.
У Погибелова действительно была ссора с женщиной. Этот факт, в общем-то, подтвердил и Гурам. Произошла она во втором часу ночи, когда почти все обитатели виллы уже заснули. Начался этот конфликт еще в холле. Художник слышал голоса людей, кричавших друг на друга.
Затем они покинули дом, перенесли свою разборку на лужайку. Там Погибелов вышел из себя, бросился на женщину, схватился за пистолет. Эта дама в ответ тоже выхватила свое оружие и произвела выстрел вверх. Однако это не остановило насильника. Он навел на нее оружие, и тогда она выстрелила в него.
Да, по-видимому, все происходило именно так. Но вот вопрос – что это за женщина?
Это могла быть Катя Бескровная. Хозяин виллы упорно домогался ее и долго шантажировал.
Есть еще Таня Ощепкова. Хотя я не знаю, по какой причине она могла попасть на лужайку и стать убийцей.
Полина Рябова тоже еще молодая. Погибелову было чем шантажировать ее.
Наконец, это могла быть и жена Олега Лариса Федоровна. Она стала тем человеком, в виновности которого был полностью уверен майор Кондратьев. И ведь верно. У жены хозяина виллы было множество причин, по которым она могла желать смерти своего мужа.
Но как раз в виновность Ларисы Погибеловой я не верю нисколько. Весь мой сыщицкий опыт говорит о том, что жена хозяина виллы непричастна к его смерти. То же самое шепчет мне и моя знаменитая интуиция.
Ладно, все это лирика, – оборвал сам себя сыщик. – Верю я или не верю, это совершенно не важно. Мне надо кое-что вспомнить. Ведь была в рассказе Заседателева некая деталь, на которую я сначала не обратил должного внимания. Я ясно чувствую, что она есть, но не могу сообразить какая.
Итак, давай повторим все еще раз. Женщина в капюшоне стреляет в Погибелова. Тот падает. Она подходит к нему, видит, что он мертв. Тогда эта особа швыряет свой пистолет в кусты и быстро идет к дому.
Заседателев видит ее сверху, поэтому не может различить лицо. Она берется за ручку двери…»
Тут словно молния сверкнула в мозгу Гурова! Она ярко осветила всю ночную сцену, и сыщик понял, какую именно деталь из рассказа Заседателева он вспоминал.
Сообразив это, Лев Иванович вскочил, помчался к комнате художника и забарабанил в дверь.
Естественно, Заседателев ответил ему не сразу.
Но вот за дверью послышались шаркающие шаги, и художник с заметным испугом произнес:
– Кто там?
– Это Гуров! – ответил сыщик. – Откройте, Юрий Кириллович, мне срочно нужно задать вам всего один вопрос. Потом вы сможете спать дальше.
Дверь открылась, и Гуров увидел хозяина комнаты. Тот выглядел крайне растерянным и испуганным.
Сыщик закрыл за собой дверь, немного отошел от нее, чтобы кто-нибудь не подслушал, и произнес:
– Меня интересует одна вещь из вашего рассказа о событиях прошлой ночи. Вы говорили, что женщина в капюшоне выстрелила в Погибелова, увидела, что он мертв, зашвырнула свой пистолет в кусты, а потом вернулась в дом. Ее лица вы так и не увидели, но могли заметить, какой рукой она взялась за дверную ручку. Вы видели это?
– Какой рукой она взялась?.. – пробормотал художник. – Да, я действительно должен был это увидеть. Одну минутку. – Он закрыл глаза и принялся восстанавливать в памяти картину, увиденную однажды. – Так, вот она подходит, протягивает руку…
– Какую руку она протянула? – нетерпеливо спросил Гуров.
– Правую? Нет! Да, совершенно верно. Она открыла дверь левой рукой. А что, это так важно?
– Да, Юрий Кириллович, это может быть очень важно, – ответил сыщик. – Но я прошу вас, до поры до времени никому не говорите об этом нашем разговоре. Пока что молчок. Вы меня поняли?
– Да, хорошо, хотя… – пробормотал Заседателев, но Гуров его уже не слушал.
Он вышел из комнаты художника, вернулся к себе и принялся ходить из угла в угол. События минувшей ночи, несколько деталей из разных бесед, показания различных обитателей виллы – все это стремительно соединялось в его голове в одно целое, образуя ясную, единую картину.
Сыщик вспомнил завтраки, обеды и ужины в столовой, Татьяну Ощепкову, сидевшую за столом напротив него, чуть наискосок. Он мог хорошо видеть, какой рукой она держала ложку или вилку, брала бокал вина или стакан с чаем.
Гуров не забыл, как почти сутки назад спустился в подвал вместе с ней же, с Татьяной, чтобы осмотреть труп Погибелова. Женщина поднимала покрывало, наброшенное на покойника, тоже левой рукой.
Еще он вспомнил кое-что, рассказанное ему водителем Володей, поваром Гурамом, садовником Романом Алексеевичем и шоуменом Кожиновым. Эти детали проливали свет на отношение хозяина виллы, тогда еще вполне живого и полного сил, а ныне безнадежно мертвого, к Татьяне Ощепковой.
Да, картина того, что произошло на вилле, теперь стояла перед его мысленным взором, была ясной и цельной картиной. В ней не было никаких белых пятен. Непонятно Гурову было только одно. Он не знал, как ему отнестись к этой картине, оценить ее с точки зрения Уголовного кодекса и справедливости?
Ответ на этот вопрос сыщик мог получить, только побеседовав с самой Татьяной.
Лев Иванович направился к комнате, которую занимали Ощепковы. На этот раз он не стал барабанить изо всех сил, наоборот, едва слышно стукнул в филенку один раз. Но и этого оказалось достаточно. Дверь тотчас же бесшумно открылась.
Гуров увидел Татьяну Ощепкову. Она стояла прямо за дверью, полностью одетая, словно куда-то собралась идти. Женщина приложила палец к губам, призывая сыщика к молчанию, вышла из комнаты навстречу ему и закрыла за собой дверь.
– Вы куда-то собрались? – спросил Лев Иванович.
Он не ожидал ничего подобного и потому был несколько удивлен.
– Да, я ждала вас, – ответила женщина.
– Меня? – Гуров удивился еще больше. – Но почему?
– Да потому и ждала, что кое-что слышала. Не один Сема Кожинов любит подглядывать за всеми, и не только Гурам
